Цена независимости
Калдыкыз Аттемова, учитель физики и математики, тоже в те дни была на площади.
- 16 декабря у нас был урок политэкономии. Вместо нашего учителя урок провел преподаватель из КазГУ. Он-то и рассказал о прошедшем в этот день заседании, где единогласным решением пленума назначили первым секретарем Колбина, и даже написал его фамилию на доске. Помню, в аудитории разгорелся жаркий спор по этому поводу
- Весь вечер мы ждали новостей, и только на следующее утро, 17 декабря, нам принесли газету, где на первой полосе была фотография Геннадия Колбина и статья о том, что его избрали первым секретарем. Мы с подругами порвали газету. По всему общежитию обсуждали только эту новость. Вместо занятий мы пошли на площадь. Нас никто не заставлял, мы хотели только получить ответ от властей. На площади почти никого не было, стояли только милиционеры. Они нам сказали, что в 16.00 соберется демонстрация и тогда мы сможем получить ответ. Когда мы вернулись к назначенному времени, площадь была уже заполнена
- В вузе вначале нас не пускали на площадь, стали предупреждать, что нас за это накажут. Мы спросили - за что нас наказывать? Мы хотим только узнать, почему убрали Кунаева и кто такой Колбин. Мы простояли два часа, пели песни, чтобы хоть как-то убить время. Уже стемнело, ответа так и не было. Милиция старалась разогнать толпу. В двух шагах от меня стоял генерал, он попросил нас разойтись. А потом я не поняла даже толком что случилось, ко мне подбежал парень и сказал: "Девушки, уходите! Они всех бьют, жалости нет, убегайте!"
- Мне было непонятно, что мы такого сделали, чтобы нас бить? И вдруг вижу, с другой стороны на нас идет стеной милиция, все в шлемах, с щитами и дубинками. Я хотела убежать, но споткнулась. Ко мне подбежал усатый мужчина в форме лет 30-35, в каждой руке он держал дубинку. Ругаясь матом, стал бить меня по голове и я потеряла сознание. Очнулась, когда меня стали таскать за волосы по асфальту, внизу я почувствовала тепло. Оказывается в бессознательном состоянии у меня произошло недержание мочи
- Когда я открыла глаза, на площади валялись только шапки, была кровь, лаяли собаки, стоял черный дым и шел пожар. Это картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Меня потащили в желтый грузовик, сзади солдат пнул меня. Внутри грузовика я увидела молодых ребят, они лежали в машине, как дрова. Меня закинули на самый вверх. Нас привезли в РОВД и там меня стал допрашивать юрист с пятого курса. Во время допроса зашел мужчина и приказал ему вызвать "скорую", меня увезли в больницу. В больнице поверхностно обработали раны и отправили обратно в милицию. В небольшой камере сидели еще 54 девушки. Все они тоже были избиты. У одной на спине были дырки от женских шпилек, на ногах следы от ударов цепями. Общаться с девушками в камере у меня не было сил...
- Через три дня допросов после судебной экспертизы меня отвезли в общежитие. В институте меня отпустили с занятий, тогда я еще не знала, что меня уже исключили из комсомола и из института. Через несколько дней, уже 24 числа, за мной опять пришли и увезли в Калининское РОВД, там зачитали приговор и посадили на десять суток. Но вместо них, меня продержали 20 дней. Отпустили только 13 января. За мной приехали родители, мы уже должны были уезжать, как я прямо в общежитии упала в обморок. Вызвали "скорую", но вместо нее приехала специальная группа из психиатрической больницы. Очнулась я уже в больнице на Абая-Масанчи, где пролежала 14 суток
- Таблетки, которые мне давали, старалась незаметно выкидывать, а уколов было не избежать. Самое обидное (Калдыкыз начинает плакать) я не сразу поняла, когда меня посадили на гинекологическое кресло и стали что-то делать железным инструментом, отчего у меня пошла кровь. Только потом мне рассказали, что таким образом всем участницам декабрьских событий рвали девственную плеву. Из больницы меня забрали родители. У меня была гематома на голове и мне нужна была операция, но в Казахстане все боялись брать участницу восстания, пришлось ехать в Ташкент. Там меня прооперировали московские врачи. Потом они говорили, что я чудом спаслась. Через год мне пришло письмо из ректората. С самых первых дней за меня ходатайствовал мой куратор Мукашев Канат. С его помощью я смогла закончить институт. Он тогда еще говорил: "Когда придет время, все будет по-другому, а вас запишут в Красную книгу почета". Родители умерли рано. После всего, что со мной случилось, у мамы начались приступы
